Когда о ком-то уже много написано и сказано, трудно чем-то удивить. Но ведь история общения одного человека с другим — это уже по сути своей нечто уникальное. Отцу Вацлаву Поплавскому повезло быть знакомым лично с такими легендами католичества в Казахстане, как о. Влаислав Буковинский, Бронислав Джепецкий и, конечно, отец Алоизий Кашуба, о котором и можно сегодня узнать из уст нашего современника.
«Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим…» (1 Кор 4,12).
Из всех священников, с которыми мне Бог позволил встретиться на моей Казахстанской земле, особое место в моей памяти занимает отец Алоизий Серафим Кашуба. С годами я еще больше в этом убеждаюсь, потому что, исполняя сегодня мои обязанности священника, я вижу, какими героическими были его дни и годы, прожитые для нас.
Уже само служение людям через уделение Таинств в то время требовало не только глубокой веры, но и огромного убеждения пользы того, что священнослужитель делал. А для о. Алоизия ко всему этому необходимо было ежедневно прибавлять огромную силу воли, побеждая все те недуги, которые его мучили. Поэтому и сегодня я не перестаю удивляться тому, как ему удавалось, порой совершенно больному человеку, преодолевать невзгоды дорог, лишения, часто не имея элементарных условий поддерживать свое здоровье.
Эти короткие воспоминания не ставят перед собой цели рассказать о жизни о. Кашубы. О ней можно узнать из других, более подробных источников. А эти строчки всего лишь о нескольких мгновениях труда Божьего слуги, пастыря Казахстана и Сибири, как часто называют о. Алоизия. Как и другие мои воспоминания о священниках, они опираются на кое-какие уцелевшие дневниковые записи и на память о тех годах.
Наверное, первое посещение о. Кашубой нашего села Каменки, что в 80 километрах от сегодняшней Астаны (Нур-Султана), относятся к лету 1961 года. Для меня это лето было довольно тяжелым. Нужно было достроить новый дом, в который мы недавно вселились. В марте похоронили отца. Сестра временно уехала. Мы остались вдвоем с матерью. В один из очень занятых дней пришла к маме Камилия Калиновская, наша опора в общении, и сказала, что приехал ксёндз и будет в семье Мальских. Позже я узнал, как о. Кашуба нашел нас.
Отец Владислав Буковинский в своих воспоминаниях говорит о том, что первые его знакомства и поиски верующих в Караганде начинались с кладбища. Так и о. Алоизий, приехав рейсовым автобусом из Акмолинска до Каменки, очутился на нашем сельском кладбище. Увидев свежую могилу, подошел и присел на лавочке. Надпись на кресте говорила, что через эту фамилию можно кого-то найти. Кладбище наше рядом с селом. Первая встречная бабушка на его вопрос посоветовала пока обратиться к Камилии Калиновской, а она сможет помочь. Так и произошло знакомство отца с селом. А вечером все мы были на Мессе.
Отец Алоизий выглядел уставшим, По его разговору и медлительности видно было, что он очень болен. Вид у него был истощенного человека, худого, с впалыми щеками. Но до полуночи он исповедовал, потом отслужил богослужение. Первая моя встреча с ним была короткой. Конечно, он с удовольствием вел беседу, расспрашивал, желая завести знакомство, но и я сам был уставшим, и его было жаль утомлять до конца. На следующий день ему помогли переехать в соседнее село Камышенку, а затем и в другие села.
В сентябре 1961 года о. Кашуба опять был в Каменке. Мессу служил он у кого-то, а на ночь Камилия привела его к нам. Я очень поздно вернулся с колхозной работы и узнал от мамы, что отец в комнате, которая служила нам маленькой часовней. Во время закладки дома эта комната не планировалась, но Бог знал, что она нам очень пригодится. Так и было, она стала местом хранения Святых Даров, которые потом часто нам оставляли периодически заезжающие священники. Я не стал беспокоить отца, желая дать ему отдохнуть. Но я не знал, что это будет для нас очень тяжелая ночь и следующий день тоже. Еще ночью он позвал маму и попросил каких-нибудь лекарств. К утру мы поняли, что с отцом очень плохо. В то время не было в доме градусника или тонометра, чувствовалась большая температура. Я посоветовал позвать нашу медичку, но он отказался. Мучительно шли часы и настало утро. О. Алоизий позвал меня, дал деньги на дорогу и попросил поехать рейсовым автобусом в город, взять там такси и приехать за ним. Рассчитывать на наш транспорт он побоялся, зная, что это станет гласностью для всего села. А он только что вышел из очередного пребывания в милиции.
Мне очень повезло, потому что я успел к рейсовому автобусу в город. Всю дорогу я так был занят молитвой и просьбой к Богу о помощи во всем том, что случилось. Очень переживал я, а дома мама, о здоровье отца Алоизия. Страшно было себе представить, что могло бы случиться. Но время пролетело быстро. В городе я нашел таксиста, который согласился сделать эту поездку. Понимаю, уж очень непонятна была моя просьба. Но я обосновал ее, конечно прибегнув к неправде, что я живу в городе, и очень нужно мне привести папу моего сюда на пару дней. О его болезни я ничего не сказал, боясь, что это отпугнет водителя. Немаловажную роль сыграло желание водителя заработать новыми деньгами. Именно в эти месяцы страна вживалась после хрущевской денежной реформы, в новые купюры, такие еще непривычные для советских людей.
Дома меня с тревогой ждала мама. О. Кашуба был в тяжелом состоянии. Видимо сильная температура жгла все его тело. Но он вышел к машине. Водитель, взглянув на него, прошептал, что он болен. Я, стараясь проявить храбрость, ответил – немного. «А если умрет дорогой?» — спросил таксист. Я только пожал плечами, а сам подумал: «На все воля Божья».
Восемьдесят километров до областного центра по нашим дорогам мне показались тысячей. Еще дома отец попросил отвести его в городе к некой пани Прейзнер Эмилии, у которой он уже часто бывал. Но, приехав в город, мы дома никого не застали. Таксист злился, но я пошел по соседям искать Эмилию. И, о чудо! Она была рядом у соседей. Услышав мои первые слова знакомства, она сразу поняла в чем дело. «Боже, я его так просила не выезжать из города, а теперь, что мне с ним делать?» — были ее слова. К моему счастью, подошла ее невестка Галина. «Сейчас я вызову скорую помощь» — спокойно сказала она. Я помог о. Алоизию пройти в дом, расплатился с таксистом и всем сердцем благодарил Всевышнего за, как мне показалось, уже добрый конец всего происходящего. Я попрощался и уехал в Каменку. И действительно, Милосердие Бога было и в этот раз над о. Алоизием. Его довольно быстро подлечили. Потом я узнал, что он в Казахстан приехал после операции.
С того памятного мне дня об о. Кашубе я слышал только от наших верующих. Уже в сентябре 1962 года я уехал в уже с новым названием нашего областного центра – Целиноград. Мне посчастливилось поступить на учёбу. Живя в городе, я часто посещал наш молитвенный дом. С радостью встречался со многими священниками на Мессе, которых нам Бог посылал. И только в 1966 году Господь подарил мне минуты встречи с о. Алоизием. В этом году я перевез маму и сестру в город. Мы купили маленький домик в центре города. В одно из воскресений мама и сестра буквально заставили меня поехать на Мессу.
В это время я чувствовал сильную слежку за собой, но отдался воле Божьей и участвовал в Св. Мессе. О. Кашуба встретил меня с возгласом: «О, мое злото!» По-польски это звучало завораживающе. На эти возгласы пани Прейзнер Эмилия сказала, может с упреком: «О, Вацё – злото, а мы юш блото!». Месса была долгой, с крещением нескольких младенцев. Как всегда, все были в напряжении, переживали за священника. А он чувствовал себя лучше, говорил довольно долгую проповедь о блудном сыне. После Мессы отец хотел еще поговорить со мной, но, видя мою поспешность, только мне сказал: «Вацю, будь крепким».
Спустя два года, в 1968 году, я был счастлив опять встретиться с о. Алоизием в доме Галины Кочмар. Это та женщина, которая многое пережила, участвуя в судьбе нашего ксёндза Бронислава Джепецкого. После многих лет пребывания без постоянных священников, она уехала из села Зеленый гай, места нашего первого костёла, в город. Здесь купили они довольно большой дом с матерью Кравецкой и сестрой Петронелей по тогдашней улице Тельмана. Здесь останавливались многие священники, проезжая через Целиноград. В Великую Пятницу мне даровал Бог возможность участвовать в богослужении. Помню, как я долго ходил по улицам города, чтобы смело войти в дом собрания. Ведь за мной всегда велась слежка, в чем я часто убеждался. И как бы нас, верующих, ни «охраняли» власти, мы собрались в этот вечер в большом количестве. Страстная Пятница – с каким глубоким смыслом об Иисусе, распятии на Кресте говорил нам о. Кашуба. Его голос звучал очень тихо – он не мог говорить громко, но это было в жилом доме, и мы все хорошо его слышали.
Очень мне памятен праздник Св. Троицы в 1972 году. Стоял удивительно теплый вечер то ли конца мая, то ли начала июня. Меня давно не беспокоили интересующиеся мной власти, и на душе было как-то легко и радостно. Шел тридцать третий год моей жизни, как говорили – возраст Христа. По земным меркам жизнь складывалась неплохо. Высшее образование, любимая работа. Но этого было мало для полного ощущения земного счастья. Поэтому, когда я узнал, что в доме семьи Барановских будет Св. Месса, так как приехал о. Алоизий, с радостью поехал.
Людей собралось немало. Было много пения, молитв, пока шла исповедь. Затем отец долго готовился к Мессе. Это были годы, когда и до нас дошли многие реформы 2 Ватиканского собора. Месса уже полностью служилась на родном языке. Священник был обращен лицом к людям. Для этого о. Кашуба по-своему приготавливал импровизированный алтарь. Обычно для этого он ставил одну на другую табуретки так, чтобы по высоте ему было удобно. Женщины украшали их скатертью, а вокруг ставилось много цветов. В этот вечер особенно старательно было все украшено цветами и зеленью. Мы знали, что о. Алоизий дважды перенес операцию на легких. Некоторые утверждали, что у него вообще остался только кусочек легкого. Поэтому он нуждался в притоке свежего воздуха. Всегда рядом в душной хате ставился электровентилятор, который хотя бы давал ощущение движения воздуха.
По просьбе отца мне пришлось остаться после Мессы на долгий разговор с ним. Обычно я старался не задерживаться, но на этот раз послушался отца. Разговор шел о многом, что всех нас волновало. Сильная ослабленность организма отца была видна на его лице. Может и поэтому и в разговоре чувствовалась какая-то безысходность. Отец знал, что ему все меньше и меньше удается добираться до общин, что силы его на исходе. Но все ставил на волю Божью. Только сам Господь знает, как нам помочь. В отличие от других священников, он не видел никакой возможности в моей поездке в Прибалтику для поступления в Семинарию. Единственный его совет был мне не терять веру, помогать всем ее укреплять, быть как бы связующим звеном между верующими и ксендзами. Ощущалась в его разговоре сильная забота обо мне, и он несколько раз возвращался к вопросам, как я себе представляю в таком возрасте холостяцкую жизнь. Но прямого ответа на вопросы мы не находили. Когда зашел разговор о возможности выезда и поляков, и немцев – отец твердо стоял за выезд, насколько это будет возможным.
Наш затянувшийся разговор нужно было закончить, так как отец выглядел очень плохо. Ему дышалось трудно, его бледное лицо покрывалось влажностью, а может и потом. Но я был благодарен Богу за эти часы беседы, за наставления, хотя расставался ним с необъяснимой тревогой.
Несмотря на очень слабое здоровье, о. Кашуба объезжал все села Акмолинской области, где бывал когда-то о. Джепецкий. Но, пожалуй, с особой любовью он приезжал каждый раз в село Шортанды. Не только потому, что там имел очень хороших католиков, но, наверное, и оттого, что это не город, но и не малое село, где приезжий так скоро виден. Если в других селах он ненадолго оставался, то здесь бывал целыми неделями. Раза-два и я с ним посещал Шортанды. Сейчас особо не вспомню, у кого именно были Мессы. Как известно, тогда не принято было узнавать подробности у хозяек, у кого бывал священник. В его миссионерских поездках помогали многие женщины, но особо помнится, что кто-то из Колядов.
После выезда на Украину Галины Кочмар, о. Алоизий останавливался в доме семьи Блашко. Там было место постоянного хранения Св. Даров. Сама хозяйка была очень глубокой веры и отдавала много усилий в поддержании общины. Все мы очень переживали, когда она в последние свои годы сильно страдала от болезни. О. Кашуба не раз мне говорил, что ее самопожертвование достойно похвалы.
Из всей истории поездок о. Кашубы по нашим сёлам, может, самым тяжелым для него самого был арест и ссылка в совхоз Арыктинский Целиноградской области.
Об этом случае немного вспоминали в своих «Воспоминаниях» о. Буковинский и сам о. Алоизий в своих письмах. К сожалению, подробности сегодня уже никто не помнит. Его часто ловили милиционеры, допрашивали, брали с него обязательство покинуть пределы Казахстана и никогда не возвращаться. Он с ними соглашался, обещал, но тут же по выходу опять ехал в следующее село, потому что там ждали его верующие. Однажды и мне, в который раз вызвав на допрос, власти признались, что о. Кашуба горькими слезами обливался и обещал уехать, а сам опять собрал народ. И, наверное, была в их рассказах правда того, что отец был очень чувствительным ко всем несправедливостям. Конечно, его нервная система не всегда могла выдержать натиска охранки. Но апостольская жажда нести людям Бога все побеждала и давала новые силы.
Ссылка о. Алоизия в совхоз Кургальджинского района произошла в 1975 году в один из летних дней. Он очередной раз приехал в Целиноград и спешил в дом немцев-католиков в семью Ланг, где его ждали. Отца, как всегда, провожала женщина, неся его сумку и идя впереди. Она даже не заметила, как к о. Кашубе подошли двое и предложили сесть в машину для уточнения документов. Женщина, ничего не зная, пришла в дом собрания и сказала, что патер идет. Но он так и не пришел.
Об этих эпизодах отец не любил вспоминать, как и обо всех своих трудностях. Только изредка своим верным шутливо кое-что рассказывал. Сегодня трудно представить себе, как он, больной, ослабленный, ехал в машине по целинным ухабистым дорогам далеко от Целинограда. Кургальджинский район Целиноградской области представляет собой уже реже заселенные степи. От совхоза порой можно было ехать по пыльной степи по несколько часов, не встретив жилья. В такой широкой степи располагался по тем временам целинный совхоз Арыктинский. В нескольких десятках километров от него уже начиналась Кургальджинская впадина, в которой широко раскинулось озеро Кургальджино, со всеми его заповедными в то время местами для охоты. Только тысячи отар овец ходили по этим степям в советские годы. Власти хотели и о. Кашубу сделать пастухом этих отар. Село заселено в основном казахскими семьями, но было много и немцев. Это были по вере в основном баптисты. К одной из таких пожилых женщин и поселили ссыльника. Надзор над ним был поручен районному участковому милиционеру, который периодически приезжал из Кургальджино убедиться, что ссыльный на месте.
Как трудно нам дается иногда понять волю Божью. Отец Алоизий полностью отдался Господу. Конечно, невозможно восстановить те часы и дни, которые он пережил в этой ситуации. По рассказам верующих, он не мог исполнить желание охранки быть пастухом. После недели пребывания о. Алоизий пролежал в постели. Власти на какое-то время оставили его, надеясь на коммунистическое исполнение дела теми, кому была поручена охрана небывалого узника.
Не берусь брать на себя утверждение того, что в некоторых источниках об этих событиях говорится верно. Самым достоверным является воспоминание самого отца Кашубы в его письмах. Но, судя по высказываниям некоторых верующих, особенно по рассказу Камилии Калиновской, о. Кашубе сами верующие помогли выехать из ссылки. Ещё долго всё село Арыкты говорило о непонятном ссыльном в их селе. Говорят, что баптисты, узнав о патере католиков, помогли ему во многом.
После этих событий, не помню точной даты, я встретил через какое-то время о. Алоизия на Мессе в семье немцев, может, было это у Лангов. Он ничего не пожелал об этом мне говорить. После Мессы мы с ним только попрощались. Это было прощание навсегда.
Спустя, может, полтора года я узнал, что отец Алоизий умер во Львове 20 сентября 1977 года. По рассказам, его смерть была очень легкой. В первой половине дня хозяйка, у которой он остановился, увидела отца в кресле уже мертвым. Нам, казахстанцам, оставалось только поблагодарить Бога за те годы, которые нам подарил своей огромной любовью к Богу и людям Его слуга о. Алоизий Серафим Кашуба.
Говорят, что на памятном камне могилы о. Алоизия есть надпись из Послания Апостола Павла: «Я стал всем для всех». Да, он был животворящей силой в страшной пустыне, дающей нам ту влагу, которая нас поила. Мы и сегодня чувствуем его присутствие в нашей духовной жизни. Многим из нас, старшим людям, которые его помнят, хочется который раз сказать: «Отче Алоизий, молись о нас!».
Источник: Поплавский В. Земные десятилетия. – Астана, 2015 г. С. 63-70.
